Русский (Россия) English (United States)
 Нифонт Долгополов Лев Николаевич Толстой как учитель жизни и педагог.
Minimize

Нифонт Долгополов
Памяти Льва Николаевич Толстого
________
Лев Николаевич Толстой, как учитель жизни и педагог.
Умер Лев Николаевич Толстой, увенчанный славою и почетом всего мира!...
Великий писатель земли русской достиг высочайших вершин человеческой славы... он был признан «властелином дум». Все человечество прислушивалось к работе его ума и сердца. Его «великая совесть» будила в людях чувство стыда. Призыв его к личному совершенствованию возбуждал большой интерес и желание приблизить свою жизнь к начертанным великим нравственным идеалам: единению и любви человека к людям и всему живому.
Осиротела Россия... осиротел мир... В лице Льва Николаевича отошел в вечность один из величайших людей живших на земле. Благодаря своей жизни и деятельности в России (Ясной Поляне) Лев Николаевич способствовал сближению иностранцев с Россией. Россия стала предметом глубокого изучения... Внимание человечества приковано великой многогранной личностью гения русского народа, давшего миру Толстого. Он представляется могучим титаном «слова» и мысли. Он великий художник, убежденный религиозный реформатор, великий учитель жизни… Это колосально одаренный, могучий во всех отношениях человек. Не стало великого, богатыря мысли — слова, который громко мог кричать на весь мир: «стыдно», «не могу молчать»!
Говорить o значении ЛН. Толстого для русской культуры и жизни в данный момент тяжело. Еще так остро чувство боли от утратыего, как любимого учителяписателя,составляющего гордость русского народа. Толстой долго будет привлекать внимание людей и составлять предмет удивления сложностью и красотою его гениального духа.
Толстой родился, 28-го августа 1828, в крепостной период России; умер в обновленном строе, 7 ноября 1910 г. Он был свидетелем русской жизни и бытописателем в течении четырех последних царствований. Сколько было смен и направлений в деятельности и мышлении — богатое поле для наблюдений великого художника. Он в своих произведениях описал жизнь России, широко и глубоко осветил психологию и исторические условия развития разных типов во всех классах населения.
Толстой на фоне русской тяжелой действительности является редким исключением. Он был светочем во тьме. Он стоял выше всех, исторически сложившихся условий — бесправия и насилия; был неприкосновенен, как венчанный царь мысли и обладатель великой совести! Его не могли коснуться темные силы жестокого бесправия! Но он был «мученик», нес «крест свой», пользуясь неприкосновенностью, страдал, переживал все картины русской действительности. Широкое пользование в обновленном строе смертной казнью, сделавшеюся «бытовым явлением», не давало спокойно жизнь Толстому.
Как известно, в последнее время в периодических изданиях часто появлялись сообщения и выдержки из писем его, из которых видно, насколько он искренно завидывал людям, сидевшим в тюрьмах и в ссылке. Он обращался с просьбою к властьимущим привлекать его — Толстого к ответственности, как главного виновника за книги и идеи, a не тех, которые сочувствовали ему и его учению. Он хотел быть заключенным в «настоящую, сырую, темную, со вшами и голодную тюрьму». Даже просил: «накинуть ему на шею намыленную веревку — петлю»! Ужасенсмысл этих желаний и обращений!..
 
 
Чистая совесть его не мирилась с противоречиями в жизни. Он живет в родовом графском имении «неприкосновенным» хотя и отверженным от Церкви,[1] но, как особая «моральная держава», указывает человечеству новые пути жизни. Он пользуется всеми удобствами жизни, a близкие ему люди сидят в гнилых тюрьмах,испытывая жестокие мучения и лишения. Он, великий поклонник и защитник жизнисвященного дара Высшего Начала, должен видеть и переживать преступления против святого духа жизни, против закона любви, братсгва и свободы!!...
Учитель жизни не мог мириться со своим положением, не мог переносить изысканных удобств, которые окружали его в Ясной Поляне... «Я не могу более жить в тех условиях роскоши в которых жил»... (из последнего письма его к Соф. Андр.). Хотя он всегда говорил. что «при всяких условиях» возможно и должно стремиться к совершенствованию. Вечное движение вперед и проведение в жизнь великих заветов любви и служения Богу было присуще его кипучей деятельности духа. Он, обремененный восемьюдесятью двумя годами жизни, как сильный и самоотверженный юноша, бросил семью, покинул кров и ушел к трудящимся и обременным людям. желая разделить их гopе и нужды и провести остатки дней в единении суниженными, оскорбленными и обездоленными людьми. Таков могучий последний подвиг великого старца в деле осуществления своих идеалов.
Толстой, как учитель жизни, христианин и глубоко религиозный человек искал в Евангелии основ для правильной жизни и устроения среди людей Царства Божия на земле. Он стремился установить новое жизнепонимание, всемирное, или божеское, которое предстоит пережить человечеству в будущем.
«Человечество уже пережило два периода жизнепонимания. По первому жизнепониманию — жизнь человека заключается в одной его личности; цель его жизни — в удовлетворении его личности. По второму жизнепониманию — жизнь человека заключается не в одной его личности, а в совокупности и последовательности личностей, в начале и источнике жизни — в Боге. Вся историческая жизнь человечества есть ничто иное, как постепенный переход от жизнепонимания личного и животного к жизнепониманию общественному, и от жизнепонимания общественного к жизнепониманию божескому... Одумайтесь и поймите, что семья, жизнь общества, жизнь государства не спасет от погибели! Жизнь истинная, разумная возможна для человека только в той мере, в которой он может быть участником не семьи, или государства, но источником жизни Отца... — Жизнь человека есть составная из жизни животной и жизни духовной — божеской... Жизнь по христианскому учению есть движение к «божескому совершенству. Будьте совершенны, как отец ваш небесный. Будьте, как дети.
В нагорной проповеди выражены Христом и вечный идеал, к которому свойственно стремиться людям, и та степень его достижения, которая уже может быть в наше время достигнута людьми. Идеал этот состоит в любви всех; заповедь — не оскорблять никого, даже словами. Идеал состоит в полном целомудрии, даже в мыслях; заповедь чистота брачной жизни, воздержание от блуда. Идеал — не заботиться o будущем, жить настоящим часом: заповедь не клясться вперед, не обещать ничего людям. Идеалникогда, ни для какой цели не употреблять насилия: заповедь не платить злом за зло, терпеть обиды, отдавать рубаху Идеал любить врагов, ненавидящих нас, заповедь не делать зла врагам, говорить o них доброе.
Придет время и приходит уже, когда христианские основы жизни — равенство, братство людей, общность имущества, непротивление злу насилием сделаются столь-же естественными и простыми, какими нам теперь кажутся основы жизни семейной, общественной и государственной... Ни человек, ни человечество не могут в своем движении возвратиться назад. Жизнепонимание общественное, семейное и государственное пережито, и надо итти вперед и усвоить следующее высшее жизнепонимание, что и совершается теперь»...
Таково краткое изложение extenso нового жизнепонимания Толстого. Л. Н. Толстой по своим взглядам и убеждениям, как философ и моралист в последнее время, не мог совершенно мириться с идеалами личного счастья, счастья общества государства. Он все организации общественные считал неудовлетворительными, губящими и давящими свободную жизнь людей... Люди должны жить «по-божьи, итти вечно вперед к совершенствованию, побеждая жизнь животную и давая большое предпочтение жизни духовной».
Толстой работал для всего человечества, он не мирился и не признавал ни территориальных, ни национальных, ни религиозных и церковных разграничений; он не преклонялся перед Молохом государственности, он стремился обединить все человечество на началах служения Богу в смысле человекопочитания. «Помните в каждом человеке живет тот Бог, какой живет и в вас... Не забывайте, что выше и важнее, что есть в этом человеке, ничего нет на свете... Как бы ни были худы дела человека, самого человека, кто бы он ни был, надо почитать, как Бога».
«Смысл человеческой жизни, понятный человеку, состоит в том, чтобы устанавливать Царствие Божие на земле, т. е., содействовать замене себялюбивого. ненавистнического, насильственного, неразумного устройства жизни устройством любовным, братским, свободным и разумным»… или «смысл нашей жизни состоит в исполнении Воли бесконечного Начала, которого мы сознаем себя частью; Воля же эта в соединении всего живого и, прежде всего, людей в братстве их, в служении друг к другу. Дело жизни есть единение со всем живым».
Толстой поражает своими колоссальными знаниями всех религиозных учений, начиная от Моисея, Сократа, Будды, Конфуция, Магомета, персидскаго Баба, и друг. Талмуд и Евангелие он изучал в подлинниках.
Сочинения Л. Н. Толстого «Царство Божие внутри вас», «Исповедь», «Новое Жизнепонимание», «К политическим деятелям», «Круг чтения» могут служить руководством для понимания учения Толстого, разъясняющего смысл и цель жизни. В этих сочинениях наиболее выясняется сила и могущество нравственной личности Толстого, как учителя жизни.
Толстой, с присущей его натуре глубиною и проникновенностью, тщательно изучил всю педагогическую литературу, и все, касающееся педагогических приемов на практике, на родине и заграницей. Не приняв на веру ни одной готовой теории, он со смелостью великого апостола свободы образования, «взрыл всю область педагогики вопросами».
Ознакомившись со всеми теориями педагогов, он является последователем Амоса Каменского и Руссо. Свой педагогический взгляд изложил в целом ряде блестящих статей, составляющих IVтом его сочинений. Взгляд на образование и воспитание, изл-женный в этих статьях 62-го и 85-го года, мало изменился и в 1909 году.
Толстой явился в России первым предвозвестником свободной школы, зашитником учащихся школьного мира от строгой бездушной дисциплины, подавляющей все живое, индивидуальное в детях. Толстой, отрицая существование «науки образования», дал такое определение ее: «Педагогика изучает условия, благоприятствующия и препятствующие совпадению стремлений ученика и учителя к общей цели равенства образования». Н. К. Михайловский, в 1875 г.[2] признавая Толстого за «,мыслителя честного, сильного, которому можно довериться, которого уважать должно», полагал, что это определение «не только верно и полно, но может служить прототипом определения всех социальных наук».
Толстой со свойственной ему искренностью, горячностью и смелостью, принявшись за педагогическое дело, в 1862 году, произвел целый переворот в педагогическом мире постановкой вопросов — чему и как надо учить?
Организованная им «свободная школа» и журнал: «Ясная Поляна» подверглись жестокой критике. Педагогический мир заволновался от резко поставленных вопросов, радикально изменяющих взгляды на дело образования... Он стал провозглашать принципы свободы в школах всех разрядов от народной до университета включительно. Ученику предоставлялось право ходить или не ходить, слушать учителя. или нет... Учиться только тогда, когда интересно и приятно учение... Ученик имеет право свободной критики над учителем в деле его учения — воздействия на ученика. Учитель должен установить с учеником естественные, свободные, дружеские отношения, не допуская никаких наказаний, выговоров и насмешек. Личность ученика — священна, неприкосновенна она: «сама — цель», требует самого серьезного изучения и ознакомления с ее индивидуальными особенностями. Успех в занятиях будет зависеть от знания дела самого учителя, от его любви к делу, от его умения найти средства заинтересовать учащихся: открыть им бесконечную прелесть в мире идей и предметов изучаемого царства жизни. Неуспех в деле учения нужно искать в учителе, a не в лени и неспособности ученика. Дети ближе к цельности гармонии в смысле красоты, правды и добра. Они чисты и не испорчены.Им нужно давать только правильно образовывающий материал для дальнейшего развития... «Идеал назади,a не впереди» в деле воспитания «Человек родится совершенныместь великое слово, сказанное Руссо и слово это, как камень останется твердым и неприкосновенным»… Воспитание его портит.
«Потребность образования лежит в каждом человеке: народ любит и ищет образования, как любит и ищет воздуха для дыхания». Так смотрит Толстой на необходимость воспитания и образования. Но он отрицает всякое принудительное образование; он отрицает право государства и образованных классов на воспитание народных масс по установленным программам и для определенных целей. «Религиозное образование, имеющее своим основанием религию, т. е. божественное откровение, в искренности и законности которого никто не может сомневаться, неоспоримо должно быть прививаемо народу и насилие в этом, но только в этом случае, законно».
Принудительное образование, введенное в Германии, Толстой изучал за границей в 1860 г. Наблюдения эти привели Толстого к грустным выводам: школа представляется учреждением для «мучения детей», где дети лишаются главного удовольствия, присущего детскому возрасту — свободы движения; где «Gehorsam» (послушание) и «Ruhe»(спокойствие) — главные условия; где учитель, большею, частью, в учениках своих видит прирожденных врагов, не хотящих выучить того, что он сам выучил, и где ученики, наоборот, смотрят на учителя, как на врага. «Школа пораждает отвращение к образованию, она приучает в шесть лет к лицемерию и обману. Родители, посылая детей в школу, против своего желания, клянут учреждение, отнимающее сына от его работы, считают дни, когда сын сделается «Schulfrei» (свободный от школы) — совершит обряд конфирмации, выдержит «карантин школы, и получает диплом на известную степень образования — грамотности».
Школа устраивается для того, чтобы удобнее было учителю учить, a не так, чтобы было удобно ученику учиться и развиваться. «Вечное стремление педагогики устроить дело так, чтобы какой бы ни был учитель и ученик, — метод был бы один и тот же». Результатом функции школы является полное вытравливание индивидуальности в ребенке. Ребенок вне школы — живой, ласковый и веселый, — в школе съеживается, делается вялым скрытным. Эта перемена душевного настроения ребенка наблюдается и теперь в школах.
«Школьное состояние души является результатом того, что высшие способности — воображение — творчество у ребенка уступают место полуживотным способностям: повторять чужие слова, считать числа... Всякий школьник, не потерявший самостоятельности и независимости, считается в школе беспокойным «диспарантом».
Школа, производя одурящее вредное влияние на детей — «Ferdumen», как говорят немцы, состоящее, собственно, в продолжительном искажении умственных способностей» ... «Ребенок в продолжении ежедневных долгих часов занятия, одуряемый школьной жизнью, оторван на все это самое драгоценное по возрасту время от необходимых условий развития, которые поставила для него сама природа»...
Домашняя жизнь, работа в поле, игры, общение с людьми — все эти условия суть главные основания всякого образования; что не только они не враги и не помеха школе, но первые и главные деятели». «Интерес знать, чтобы то ни было и вопросы, на которые имеет задачею отвечать школа пораждается домашними условиями. Всякое учение должно быть ответом на вопрос, возбужденный жизнью». «Поэтому устранение школы от жизни приносит вред, раз она не удовлетворяет любознательности учащихся и не отвечает на интересующие их вопросы.
«Принудительное устройство школы исключает возможность всякого прогресса. Школа будет «педагогической лабораторией» при условии, если она не отстанет от всеобщего прогресса; задача школы состоит в передаче всего выработанного и сознанного народом и в «отвечании по вопросам, которые жизнь представляет человеку». Влияние общественной жизнилитературы, театров, клубов, даже «кафе» в деле образования играютбольшуюроль. «Бессознательное, свободное образование в несколько раз сильнее принудительного образования». «Образование масс идет широким путем независимо от школы». Всякое серьезное образование приобретается из жизни, a не из школы».
«Образование и воспитание представляются нам историческими фактами воздействия одних людей на других. Образование есть та деятелность человека,которая имеет основанием потребность к равенству (знания) и неизменный закон движения вперед образования. Единственный метод образования есть опыт, a единственный критерий есть свобода». «Чтоб образовывающему знать, что хорошо и что дурно, образовывающийся должен иметь полную власть выразить свое неудовольствие, или, по крайней мере, уклониться от того образования, которое по инстинкту не удовлетворяет его».
Школа в России не должна быть принудительной, она должна сложиться сообразно исторической эпохе и потребностям народа. «Выдумать русскую систему образозания такую, которая вытекала бы из потребностей народа, не возможно ни комитету, никому в мире; надо ждать, чтобы она сама выросла из потребностей народа». «Народ после манифеста 19 февраля везде выразил убеждение, что ему необходимо теперь большая степень сбразования: выразил это убеждение фактом: везде в огромном количестве возникают и возникли свободные школы. Правительство стало налагать стеснения на свободные школы и результатом явилось неизмеримое зло — молчаливое, отрицательное противодействие школе».
«Для полного, правильного удовлетворения потребностей народа в образовании необходиморассматривать его, как дело трудное, требующее упорного труда и изучения народа». «Каждая ступень образования должна быть независима и закончена».
«Методам обучения в школах Толстой не отдает предпочтения ни звуковому, ни старому, — «азам-складам». «Лучшая метода для известного учителя есть та, которая более всех других ему знакома... Наилучший учитель будет тот, у которого сейчас под рукой будет готово разъяснение того, что остановило ученика. Наилучшая метода и будет такая, которая может ответить на все затруднения учеников, т. е. не метода, a искусство и талант, так как дело преподавания есть искусство, то оконченность и совершенство не достижимо,a развитие и совершенствование бесконечны».
Каждый народ и каждый язык имеют преимущественную связь с одним каким-нибудь методом. Метод этот будет тот, по которому дольше всего учился народ, следовательно, он в своих основных чертах будет наиболее свойственен народу. Все методы — не совершенны: нужно каждого ребенка изучать и согласно его индивидуальным особенностям обучать чтению и письму».
Толстой определяет понятие «образование» так. Образование в широком смысле составляет совокупность всех тех влияний, которые развивают человека, дают ему более обширное миросозерцание, дают ему новые сведения; образование есть влияние на человека всех жизненных условий.
Воспитание есть принудительное насильственное, воздействие одного лица на другое с целью образовать такого человека, который нам кажется хорошим. Воспитание есть, возведенное в принцип, стремление к нравственному дестипозму. Воспитание есть стремление одного человека сделать другого таким же, каков он сам. «Все или 0,999 воспитания должно сводиться к примеру, к исправлению и совершенствованию своей жизни. «Детей необходимо заражать примером добра». Выражение барышника, нежелавшего отдать сына в школу, в Ясной Поляне. ранее чем он успеет «напитать его своим духом», дает основание Л. Н. Толстому поставить вопрос: «Разве не точно также пропитывают своим духом профессора в университетах, монахи в семинарии? «Воспитание — как умышленное формирование по известным образцам, неплодотворно, незаконно, и невозможно. «Права воспитания не существует. Причина существования ненормального явления воспитания лежит: в семье, религии, государстве и обществе. Родители хотят воспитать себе похожих — это естественно. Религия есть единственное законное и разумное основание воспитания. Потребность правительства воспитать таких людей, какие ему нужны для известных целей. Обществу же нужны помощники — потворники и участники.
«Учебные заведения воспитывают детей в чуждых их cpeде понятиях, развивают леньи калечат их физически»... «Ребенок, обязанный сидеть 56 часов в классе за книгой, выучивает за целый день то, что мог выучить в полчаса; этим он приучается к самой полной зловредной праздности: в гимназии же достигается окончательное отречение от дома»... Гимназист, получивший развитие (аттестат зрелости), с презрением смотритнасвое прошлое.Усталый измученный, говорящий чужим языком, думающий чужим умом, пьющий вино, курящий табак, самодовольный и самоуверенный идет в университет. «После искуса гимназии с выработанным в ней прислужничеством». В университете ждет его среда студентов, слушание лекций, диплом на звание «человека с университетским образованием» после экзаменов которые по мнению Льва Ник. Толстого не могут служит мерою знания, a служат только поприщем для грубого произвола профессорови для грубого обмана со стороны студентов».
Университеты не только русские, но и по всей Епропе, как скоро они не совершенно свободны, не имеют другого основания, как произвол и столь же уродливы, как монастырские школы. В университетах лишенных свободы преподавания «царит догмат папской непогрешимости профессоров». Понятен университет, соответствующий своему назначению и своей основной идее — собранию людей с целью взаимного образования».
В гимназиях и университете все придумано так, чтобы ученик под угрозою наказания, принимал на себя тот воспитательный элемент и усваивал те верования, те убеждения и тот характер, который нужен учредителям заведения.
Люди, не прошедшие школы, вовсе не воспитанные, т. е. подлежавшие одним свободно образовательным влияниям, люди народа, — светлее, сильнее, могучее, самостоятельнее, справедливее, человечнее и, главное, нужнее людей, как бы то ни было воспитанных.
Школа должна иметь одну цель, — передачу сведений, знаний, не пытаясь переходит в нравственную область убеждений, верования и характера. Воспитательный элемент науки не может передаваться насильственно Хочешь наукой воспитать ученика, люби свою науку и знай ее, и ученики полюбят и тебя и науку и ты воспитаешь их».
«Свобода есть необходимое условие всякого истинного образования, как для учащихся, так и для учащих. Отсутствие принуждения и выгод, как для обучающихся, так и для обучащих, избавило бы людей от большой доли тех зол, которые производят принятое везде принудительное и корыстное образование». «Едва ли через сто лет отживут все готовые заведения — училища, гимназии, университеты, — и вырастут свободно сложившиеся заведения, имеющие своим основанием свободу учащегося поколения».
Толстой в 1862 г. устроил школу в «Ясной Поляне» и издавал журнал для разработки педагогических вопросов.
В школе этой Толстой показал, как можно свободно учить детей. «Воспитывая, образовывая, развивая, или, как хотите, действуя на ребенка, мы должны иметь и имеем бессознательно одну цель: достигнуть наибольшей гармонии в смысле правды, красоты и добра».
Дети охотно шли в его школу, несли себя только и свою восприимчивую натуру. Они не учат уроков, не думают o классе и никогда не опаздывают, думая, что в классе будет так же весело и интересно. как и вчера. Толстой крайне восторженно отзывается o своих учениках и признает их стоящими ближе взрослых к гармонии. Они имеют художественное развитие — «чувство меры» ине дикари,как думают учителя—педагоги. Стоит только вспомнить (IV т.) восторженное описание «положительного «Семки», который выделялся редкою художественностью писания и Федьку, поражавшего верностью поэтических представлений и,в особенности, пылкостью, поспешностью воображения. Он, Федька, имел чувство меры, и оно во всей первобытной силе жило в его неиспорченной детской душе. «Я автор Детства» не только не могу в деле художества указать или помочь одиннадцатилетнемуСемке илиФедьке, атолько в счастлииую минуту раздражения, в состоянииследить за ними и понимать их».[3]
Имея 40 учеников в школе своей, Толстой не употреблял никаких наказаний, ни выговоров.
Школа развивалась свободно из начал, вносимых в нее учителем и учениками. «Чем более развивались дети, тем более сознавали необходимость порядка, — они приходили к заключению, что надо подчиняться известным условиям, чтобы учиться»… Внешний беспорядок, или свободный порядок, бывший при начале занятий, сам собою прекращался. «Школьники — люди, по этому они мыслят такими же путями, как и мы и скоро поймут, что нельзя учиться в школе без соблюдения порядка».
«Ребенок, или человек, вступивший в школу, вносит за собою свой известный. вынесенный им из жизни любимый им взгляд на вещи. Для того, чтобы он хорошо и охотно учился, необходимо, чтобы он полюбил учение... сознал недостаточность своего взгляда на вещи и чутьем бы предчуствовал всю прелесть того мира мысли, знаний и поэзии, которую откроет ему учение. Под постоянным обаянием этого, впереди его блестящего света, ученик будет хорошо работать над собою и учиться: «Открывая ученику новый мир и без знания заставить его полюбить знания — нет книги, кроме библии. Без библии не мыслимо жить в нашем обществе, как без Гомера в греческом. Библия единственная книга для первоначального «детского чтения». Он написал книгу, «Круг чтения для детей».
«Чему надо учить в народной школе, решение это принадлежит народу. Требование народа следующее: знание русской и славянской грамоты и счет. Народ допускает две области знания — языки и математику», a все остальное считает возможнымдостигнуть при желании. «Нужно народу предоставить полную свободу устраивать свои школы». В великом деле своего умственного развития, народ не сделает ложного шага и не примет того, что дурно». Разделение между воспитанием и образованием Толстой в 1909 г. считал уже искусственными. И воспитание и образование нераздельно. Нельзя воспитывать, не передавая знания; всякое же знание действует воспитательно.
«Первое и главное знание, которое свойственно прежде всего преподавать детям и учащимся взрослым — это ответ на вечные, неизбежные вопросы, возникающие в душе каждого, приходящего к сознанию человека. Первый вопрос: что я, и какое мое отношение ко всему бесконечному миру?, и второй, вытекающий из первого: как мне жить, что считать всегда, при всех возможных условиях, хорошим и, что, при всех возможных условиях, дурным?»
«Ответ на все эти вопросы есть в религии и в нравственности, не в религии, или нравственности одного какого-либо народа, известного места и времени, — а в тех основах и религиозных и нравственных учениях, которые одни и те же высказывались лучшими мыслителями мира от Моисея, Сократа, Крамны, Эпиктета, Будды, Марка Аврелия, Конфуция, Христа, Иоанна апостола, Магомета до Руссо, Канта, персидского Баба, индусского Вивекананды, Чаннинга, Эмерсона, Рескина, Сковороды и др.»
«Об образовании я думаю вот что: наука, учение есть ничто иное, как передача того, что думали самые умные люди. Умные же люди думали всегда в трех направлениях мысли, — думали: 1) философски, религиозно o значении своей жизни, религия и философия; 2) опытно, делая выводы из известным образом обставленных наблюдений,— естественные науки: механика, физика, химия, физиология, и 3) думали математически, делая выводы из положений своей мысли, — математика и математические науки».
«Все эти три рода наук космополитичны, все они не только не разъединяют людей, но соединяют людей. Все они доступны всем людям и удовлетворяют критерию братства людей! «Но-, кроме того, что существуют три отрасли наук, существует и три способа передачи этих знаний». Первый способ передачи самый обычный: слова, но слова на разных языках, и потому является еще наука языки, опять соответствующая статья критерию братства людей (может быть нужно было и преподавание эсперанто...) Второй способ - это пластическое искусство, рисование, лепка, — наука o том, как для глаза передать то, что знаем, другому, И третий способ — музыка, пение, наука, как передать свое настроение, чувство».
«Кроме этих 6 отраслей преподавания, должна быть введена еще 7-я: преподавание мастерству и опять соотвествующее критерию братства. т. е. такое, которое всем нужно, слесарное, столярное, плотничное, швейное».
«Полная свобода обучения, т. е., чтобы ученик, ученица сами приходили бы учиться, когда хотят — есть необходимейшее условие всякого плодотворного обучения так же, как необходимейшее условие питания есть то, чтобы питающемуся хотелось есть. Разница только в том, что в материальных делах вред отступления от свободы сейчас же проявляется, сейчас же будет рвота или расстройство желудка, в духовных же вредные последствия проявятся не так скоро, может быть через год».
«Совершенство в деле образования достигается не тем, что бы учащиеся усвоили очень многое из случайно избранной области знания, a тем, чтобы, во первых, из бесконечного количества знаний прежде всего были переданы учащимся знания самых важных и нужных предметов; a во-вторых, тем, что бы знания эти были доведены до относительно одинаковой степени, так что бы передаваемые знания,подобно одинаковой длине и одинакового равномерно друг от друга отделенным радиусам, определяющим сферу, составляли бы гармоничное целое.
«В нашем обществе знания распределяются не только неравномерно, но в самых уродливых соотношениях: некоторые радиусы достигают самых больших размеров, другие вовсе не обозначены».
Толстой сознает, что трудно перейти к свободе в деле воспитания и образования, «но и не так трудно, когда твердо решимся не делать глупого!»...
Таково краткое изложение ехtenso характерных педагогических положений Льва Николаевича Толстого, обрисовывающих его, как педагога гуманиста, провозвестника будущей свободной школы.
Как трудно, подойдя близко к Эльбрусу, высочайшей горе на Руси, определить сложную фигуру и представить всю красу, прелесть и мощь этой громады, с поднявшейся высоко в высь небес вечно-снеговой вершиной, так же трудно определить грани и обозначити, всю силу и мощь величайшего ума и великого сердца Льва Толстого — этой величайшей вершины среди людей... Сделать полную характеристику Л. Н. Толстого как учителя жизни и педагога — дело будущего.
Мне хочется закончить свой краткий очерк, далеко неисчерпывающий огромной задачи охарактеризовать Л. Н. Толстого, как учителя жизни и педагога, телеграммою, посланной мною семье Льва Николаевича 8-го ноября:
«Сердце леденит известие: умер Лев Николаевич. Замолк могучий голос величайшего пророка — учителя любви — правды, справедливости. Перестало биться великое благородное сердце, осиротела многострадальная Русь, потеряв красу —гордость, солнце русской литературы!... Хочется верить, что Русь сумеет почтить память великого Льва Толстого: сделает национальной собственностью Ясную Поляну центром культа великого учителя; создаст народный университет имени его, где люди будут вечно учиться идеям и заветам великого писателя.
Горе ваше бесконечно... Верьте, ваше горе разделяет весь мир, особенно Русь.
Вечная память великому учителю и писателю!...»
Нифонт Долгополов.
15 Декабря 1910 г.


[1] Постановлением Св. Синода от 20-22 февраля 1901 г.
[2] Записки профана: «Шуйца и Деница» Л. Н. Толстого.
[3]I. IV, ст. 211.

Работа осуществляется при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта по созданию информационных систем «Электронная библиотека Толстовского музея 2011-2013». РГНФ № 11-04-12015в.